Командир звена 7-го корпусного авиаотряда. Павлоград

В Днепропетровске тогда стоял стрелковый корпус Рогалева. Ему был придан авиаотряд из самолетов Р-1, выполнявший в интересах корпуса задачи разведки, связи и авиационной поддержки. В нем было 17 самолетов, столько же экипажей (летчик и штурман), техсостав, аэродромная рота.

Ангара на аэродроме не было, наши самолеты стояли в длинном деревянном сарае с воротами. Крышу подпирали столбы с косыми подпорками. Самолеты закатывали внутрь и разворачивали носом к воротам. Поскольку хвостовое оперение не проходило между подпорками, то одну из них у каждого столба пришлось подтесать.

Авиаотряд непременно участвовал во всех корпусных учениях. Как-то раз мы даже отработали на кременчугском кавалерийском полку деморализующий авианалет - внезапно выскочили на него всем отрядом на бреющем. Что тут началось! Смотрю вниз: лошади бросились врассыпную, орудия переворачивают, всадников сбрасывают... «Все, - думаю - отдадут меня под суд». Но обошлось. На разборе учений Рогалев даже отметил меня за активность действий.

В январе 1936 года меня временно назначили командиром авиаотряда, хотя я все еще носил звание лейтенанта (спустя почти пять лет после окончания Борисоглебской летной школы), а в марте присвоили очередное – «старший лейтенант». Летом Нарком обороны К.Е.Ворошилов наградил меня за первое место по всем показателям в ВВС, занятое моим авиаотрядом, карманными золотыми часами «Лонжино» и семейной путевкой в сочинский военный санаторий имени Ворошилова. В санаторий я поехал один, так как жена с дочерью остались дома с гостившими у нас родственниками, а с «Лонжино» вышла небольшая история. Поскольку я карманными часами никогда не пользовался, то отдал их отцу. Он тогда работал бригадиром на вагоноремонтном заводе в Лианозово. Как-то раз отец пошел на обед, а пиджак с часами оставил в конторе на стуле. Вернулся - часов нет. Собрал бригаду, рассказал, что это за часы, и на следующий день их также незаметно вернули в пиджак. Все-таки через неделю эти часы пропали окончательно.

В один из погожих весенних дней отряд отрабатывал бомбометание на полигоне, располагавшемся совсем рядом с аэродромом. Я руководил полетами, все шло по плану, самолеты взлетали, выходили на полигон и сбросив бомбы садились с левым кругом. На поле выложены все необходимые знаки. Вдруг с правым кругом на аэродром заходит какой-то Р-1 и лезет прямо под бомбы. Меня даже в жар бросило, и, немедленно прекратив полеты, я побежал к севшему самолету.  Вскочив на плоскость, ухватился за край передней кабины и закричал на сидевшего в ней летчика-инспектора ВВС округа Мороненко: «Ты что вытворяешь!?», и еще добавил что-то покрепче. Насупившийся Мироненко не оборачиваясь показал мне на заднюю кабину, я глянул, в глаза бросились два ромба на лацкане черного кожаного пальто, и чуть не сорвался с плоскости – комдив!

Как оказалось, Мироненко прилетел с только что назначенным заместителем командующего Харьковского ВО по авиации А.Д.Локтионова[1]. Локтионов знакомился с частями округа и при подлете к нашему аэродрому захотел поближе посмотреть, как летчики бомбят. Да чуть сам под бомбу не угодил. Он не был авиатором, к моменту нашего знакомства считался уже пожилым человеком – ему было 43 года, назначили его на должность из пехоты «для наведения порядка».

Я построил отряд, доложил, после чего комдив потребовал доклад по личному составу. Мы тогда личный состав изучали до дедушки и бабушки:

- Командир звена Азиатцев, женат, двое детей ...

И так доложил по каждому, Александр Дмитриевич все внимательно выслушал, в завершение распорядился показать прохождение отряда строевым шагом. Он начал службу еще в первую мировую войну, сам был строевик прекрасный.

Я отвел отряд метров на восемьдесят, развернул и повел мимо комдива строевым. Конечно, все старались, и Локтионов остался доволен:

- Ну, еще ничего. А теперь мне командуй, покажу как надо ходить.

Я помялся, но в конце концов скомандовал:

- Строевым шагом марш!

И он пошел... Да так, что весь личный состав просто обомлел.

Впоследствии мы с Александром Дмитриевичем подружились, раз даже он брал меня с собой на охоту. Поддерживали мы хорошие отношения и после его назначения Начальником ВВС РККА в 1937 году. Его сменил И.П.Антошин, прибывший в Харьков с должности командующего ВВС Приволжского ВО.

На том же полигоне проводились испытания авиабомб мгновенного и замедленного действия харьковского химического завода №50. На каком-то этапе к испытаниям бомб мгновенного действия привлекли Вячеслава Федоровича Латенко - командира эскадрильи. Он носил в петлице ромб - звание соответствовало полковнику, наверное, поэтому и был излишне самоуверен. Я изложил ему программу и методику испытаний, но он решил по-своему - бросать с бреющего полета. Сбросил с Р-1 и, конечно, подорвался, погиб. Поднялась суматоха, приехала комиссия из Харькова, пришлось подробно докладывать, как было дело.

Авиаотряд всегда участвовал в воздушных парадах, которые устраивались в Днепропетровске.

В 1936 году поступила команда сдать все Р-1 в Качинское училище. Мы перегнали самолеты под Севастополь, а по возвращении получили Р-5. Для них наш сарай оказался совсем тесным, и чтобы поставить в него машины, пришлось совсем поубирать подпорки столбов. Когда я на это посмотрел, то не смог отделаться от охватившего меня беспокойства. Во-первых, неизвестно, как пришлось бы выводить самолеты по тревоге, во-вторых, в прочности «облегченной» конструкции сарая уверенности уже не было. Поэтому я тут же приказал оборудовать открытую стоянку, самолеты поставили в линию, закрепили тросами. В ту же ночь ко мне на квартиру примчался на санитарной машине начальник штаба: «Срочно на аэродром!». Когда мы приехали, личный состав уже был в сборе и разглядывал руины нашего сарая, завалившегося от порыва ночного ветра.

Вскоре мы построили уже типовые ангары.

---

[1] Локтионов А.Д. (1893-1941 гг.), ген. полк. В 1940 г., начальник ВВС РККА в 37-39 гг.