Глава 3. Закалка
мужества
На 1-ом Украинском фронте
наступила оперативная пауза - передышка между двумя военными
операциями. Сколько времени она будет продолжаться в то время -
никто не знал. Но все понимали, что впереди предстоят большие и
тяжелые бои, к которым надо активно готовиться с учетом опыта
прошлых сражений.
В основу использования авиации в
наступательных операциях Советских Вооруженных Сил были положены
главные принципы, изложенные в ответе Верховного Главнокомандующего
И.В.Сталина 12 ноября 1942 года представителю Ставки Г.К.Жукову по
поводу начала контрнаступления под Сталинградом.
Вот содержание этого указания:
"Если авиаподготовка операции неудовлетворительна у Еременко и
Ватутина, то операция кончится провалом. Опыт войны с немцами
показывает, что операцию против немцев можно выиграть лишь в том
случае, если имеем превосходство в воздухе. В этом случае наша
авиация должна выполнить три задачи:
Первое - сосредоточить действия
нашей авиации в районе наступления наших ударных частей, подавить
авиацию немцев и прочно прикрыть наши войска;
Второе - пробить дорогу нашим
наступающим частям путем систематической бомбежки стоящих против нас
немецких войск;
Третье - преследовать отступающие
войска противника путем систематической бомбежки и штурмовых
действий, чтобы окончательно расстроить их и не дать им закрепиться
на ближайших рубежах обороны.
Если Новиков думает, что авиация
сейчас не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить
операцию на некоторое время и накопить побольше авиации. Поговорите
с Новиковым и Ворожейкиным, растолкуйте им это дело и сообщите мне
Ваше общее мнение" [Г.К.Жуков.
Воспоминания и размашления.М,1974, т.2, стр.109-110].
С позиций этой доктрины проходила
и подготовка к следующей Львовской военной операции. Заложенные в
нее принципы определяли всю нашу жизнь и деятельность в это время.
Воинские части, в том числе авиационные, 1-го Украинского фронта
вели разведку и боевые действия местного значения, занимались
накапливанием сил, перегруппировками и учебой, боевой и политической
подготовкой.
9 мая 1944 года наш 565 штурмовой
авиационный полк перебазировался с аэродрома Шатава на аэродром
Ольховцы, находившийся в 50 километрах от линии фронта, которая
проходила здесь с севера на юг, 18 километров западнее города
Тарнополя, восточнее города Бучач, западнее города Городенка,
огибала западнее 15 километров город Коломыю и уходила через город
Дуты на юго-восток. В Ольховцах мы разместились хорошо. Для
самолетов были приготовлены земляные капониры, личный состав полка
поселился в населенном пункте и на его восточной окраине.
В связи с потерей в предыдущих
боях некоторых летчиков-командиров, были произведены отдельные
перестановки командно-летного состава. Вместо майора М.И.Безух,
выдвинутого командиром 571 штурмового авиаполка, заместителем
командира 565 штурмового авиаполка по летной подготовке был назначен
майор В.К.Михайлов. Заместителем командира полка по штурманской
подготовке, флаг-штурманом 565 штурмового авиаполка вместо капитана
Морозова был назначен майор Н.Ф.Денежкин. Помощником командира полка
во воздушно-стрелковой службе (ВСС) был назначен капитан
А.А.Дахновский, а командиром 2-ой авиаэскадрильи вместо него был
назначен старший лейтенант В.Я.Мокин. Командиром 3-й авиаэскадрильи
был назначен капитан И.И.Козловский вместо погибшего майора
С.И.Петрова. Мне тоже было сделано повышение по должности. Я был
назначен командиром авиазвена 2-ой авиаэскадрильи вместо погибшего
лейтенанта И.Т.Ромашова.
Авиазвено, которым мне было
приказано командовать состояло из 22 человек, распределявшихся на 4
боевых расчета: на самолете хвостовой № 16 - Романов, Смирнов,
Аронов, Краснопеев; на самолете № 22 - Монченко, Ильюшкин, Цедыпов,
Карноухов, Прутянов; на самолете № 23 - Абраменко, Садов, Хомутцова,
Вогатский, Орлов, Вязьмин; на самолете № 24- Плетень, Новиков,
Зверев, Раков, Пустозеров; техник звена Напольнов, механик звена
Елисеев.
Установилась прекрасная солнечная
погода. Цвели сады. Природа благоухала. В эти теплые весенние дни
жизнь вашего коллектива полка била ключом. Каждый человек был на
своем месте и делав свое дело. Каждый день шли занятия
дифференцированно по группам: летчики изучали наизусть по карте
район базирования и предстоящих боевых действий, упражнения по
бомбометанию, стрельбе по наземным и воздушным целям, особенности
радиосвязи; воздушные стрелки изучали тактику истребителей
противника и способы защиты самолета Ил-2 от их атак, тренировались
в стрельбе из пулемета по "воздушным целям", на скорость разбирали и
собирали пулеметы, устраняли задержки при стрельбе; технический
состав штудировал и содержал в полней боевой готовности материальную
часть - самолеты, вооружение, радиоаппаратуру, спецмашины и другую
авиационную технику. Партийно-политические работники проводили
занятия и собраний со всем личным составом полна.
Штабники во главе с начальником
штаба майором И.И.Христич хлопотали больше всех. Они занимались
планированием, организацией и контролем за проведением занятии по
боевой и политической подготовке во всех звеньях
командно-технического и сержантского состава полка, они же
обеспечивали круглосуточное дежурство на аэродромном командном
пункте, где ежедневно по всему фронту уточнялась и наносилась на
оперативную карту линия фронта и другие оперативные данные,
необходимая для выполнения боевых заданий командования. Они же
организовывали и контролировали охрану нашего гарнизона и аэродрома.
На аэродроме у командного пункта
сделан из грубых досок стол и скамейки. На стену прикреплена черная
учебная доска и рядом повешена летная карта района базирования
нашего полка. Это наш учебный фронтовой "класс". Сегодня здесь идут
занятия летчиков 2-ой эскадрильи. В.Я.Мокин рассказывает летчикам о
тактике боевого применения самолета Ил-2 на опыте боев предыдущих
военных операций.
- Летчик-штурмовик, - четко
громким голосом говорит он - это многопрофильный специалист. Он и
пилот, и штурман, и механик, и бомбардир, и артиллерист, и стрелок.
Ему нельзя теряться над полем боя, долго раздумывать иди сомневаться
в чем-либо или в ком-либо. Самолет летит быстро, особенно во время
пикирования на цель. С земли стреляют автоматические зенитные пушки,
а в воздухе атакуют истребители противника. Как видите, обстановка
над полем боя сложная, горячая, а летчику нужно успеть применить все
имеющиеся в его распоряжении боевые средства на самолете и поразить
заданную цель противника. Кроме этого надо соблюдать строй, боевой
порядок, защитить впереди летящего товарища.
- Где же выход из этого сложного
положения? - задавал вопрос Владимир Яковлевич и сам же на него
отвечал - Выход - в нашей высокой сознательности, дружбе, в
воспитании воли и овладении мастерством.
Командир 2-1 аэ В.Я.Мокин проводит занятия с
летчиками.
Справа налево: Лёвин, Монченко, романов, Плетень, Бородин, Бойко,
Огурцов, Колодин, Абраменко, Курганов и стоит адъютант аэ Зайцев.
И это было действительно так. Если
авиационный полк во фронтовых условиях представлял слаженный боевой
коллектив, то состав эскадрильи был настоящей боевой семьей. Это
объяснялось тогда не только большими и благородными задачами, но и
тем, что летчики авиационной эскадрильи все время находились вместе,
вместе летели на боевое задания, вместе за одним столом обедали,
вместе в одной в одной комнате спали, словом, они жили одной боевой
семьей, одной фронтовой дружбой.
В основе всей дружбы летчиков,
конечно лежали служебные взаимоотношения, которые вытекали из
сложности задач, выполняемых на войне. Справедливая война во имя
свободы и независимости своей Родины и повседневная опасность
потерять самое дорогое, что есть у человека - жизнь, цементировали
фронтовую дружбу, делали людей особенно близкими и даже больше, чем
родными. Поэтому девизом были слова: "В бою сам погибай, а товарища
выручай!". Выполняя это правило, мы чувствовали себя уверено, зная,
что тебя товарищи не бросят одного на поле боя. А мастерство плюс
уверенность обеспечивали летчикам победу над врагом с меньшими
потерями.
Такой образ фронтовой жизни
вырабатывал у летчиков смелость, мужество, самообладание в бою и
концентрированную волю к победе. Эти качества были очень важны и
необходимы летчику, потому что в руках у него была в то время
грозная сила - бронированный отлично вооруженный самолет-штурмовик
Ил-2.
Наши занятия по боевой и
политической подготовке на земле в тот период чередовались с
учебно-тренировочными полетами по кругу, маршруту и на полигон
с полетами на боевые задания, главным образом на разведку. В полетах
по кругу над аэродромом мы продолжали совершенствовать технику
пилотирования на взлете, на посадке, в строю. Тренировались бомбить
и стрелять с пикирования на полигоне. Причем задача или упражнение
считалось выполненными, если бомбы попадали в круг диаметром 25
метров, а снаряды и пули - в щит размером 3 на 6 метров. Летали мы и
по маршруту строем с последующим заходом на полигон. Например, 30
мая 1944 г. мы летали по маршруту Гусятин-Тарнополь-Залещики-Гусятин
с целью ознакомления с местностью вдоль линии фронта. Этот полет
продолжался 1час 30 минут. На полигоне мы становились в круг с
250-300 метров самолет от самолета и работали точно также, как в
боевых условиях над целью. Выполнение полетов, приближенных к
условиям боевой обстановки, очень много нам, летчикам, давало
пользы, так как это без потерь помогало оттачивать боевое
мастерство, крайне необходимое качество над полем боя.
В этот период, когда шла
подготовка к Львовской операции, полк вместе с другими выполнял
задачу по авиационной разведке противника. Для выполнения этой
задачи от каждой эскадрильи были выделены по два экипажа. От 2-ой на
разведку летали мы в основном с Андреем Колодиным. Нам был выделен
участок на территории противника на примерно, 30 километров по
фронту и 50 километров вглубь его территории. Особо зорко мы следили
за железной дорогой Станислав-Тысменница-Мижнюв-Монастаржиска-Бучач;
за шоссейными и проселочными дорогами, за населенными пунктами и
лесными массивами на территорией отведенного вам участка. Нас
интересовало все о войсках противника: передвижение, сосредоточение,
количество, направление движения, демаскирующие признаки и т.д.
Этому нас учили на сборе разведчиков, который проводил в мае 1944
года сам командир 8 штурмового авиационного корпуса
генерал-лейтенант авиации В.В.Нанейшвили. Это корпусное совещание
закончилось фотографированием нас, летчиков-разведчиков, вместе с
генералом.
На слете лечиков-авиаразведчиков 8 ШАК.
В центре - командир корпуса В.В.Нанейшвили.
Из 565 ШАП участвовали трое: в заднем ряду пятый слева М.Романов,
девятый - С.Плетень и шестнадцатый - А.Цапко.
Свои разведданные как правило, мы
немедленно передавали в штаб полка. У нас на бортах самолетов, кроме
радиоприемников и радиопередатчиков, были еще установлены
автоматические фотокамеры, подвешены фугасные и осколочные
авиабомбы, реактивные снаряды и полные комплекты снарядов и патронов
к пушкам и пулеметам. Обнаруженного врага мы, как правило, атаковали
всеми боевыми средствами, находящимися на наших самолетах и
фотографировали.
Погода была солнечная, на небе ни
облачка, видимость 10-15 км. Поскольку истребителей прикрытия нам не
давали, то в такую ясную погоду можно было летать успешно только на
бреющем полете, который обеспечивал хорошую маскировку наших
самолетов под местность и полную внезапность появления над объектами
противника. Летая на бреющем полете высотой от 5 до 25 метров, мы,
как правило, заставали врага врасплох и наблюдали при этом, как он в
панике мечется, чтобы быстрее укрыться от нашего штурмового удара.
Но свой удар мы наносили не по каждой первой попавшейся цели.
Находясь над территорией противника до 30 минут, у нас почти всегда
была возможность выбора подходящей на наш взгляд, цели.
На разведку мы с Колодиным летали
не каждый день, но довольно часто. Он хотя и не был в моем
авиазвене, но по решению Мокина и Серикова для полетов на разведку
летал в паре со мной. Я был вполне доволен своим ведомым. Андрей
имел бурный темперамент, который у него проявлялся во - и на земле,
и в воздухе. Он никогда не унывал, всегда был весел. Звонким смехом
излучалась его неутомимая энергия. В полете проворный и
дисциплинированный. Бывало "уцепится за хвост" ведущего и никогда не
потеряет его из вида и не отстанет от него. Я в разведке был спокоен
за свой "тыл", потому что был уверен в Колодине. Знал, что у него
быстрая реакция, с помощью которой он быстро сделает любой маневр
для подавления обстреливающих нас зенитчиков и своевременно опять
займет свое место в строю.
Места, над которыми мы летали в
разведку, были очень красивы. В этом районе круто петляет река
Днестр, сверкая блеском воды на солнце. Особенно прекрасен Днестр в
районе города Залещики, где правый берег реки круто возвышается над
водой и левым берегом почти на 100 метров. Много зеленых лесных
массивов. Около населенных пунктов цветут белый полотном сады. И
когда летишь на бреющем полете, то невольно возникают мысли: только
бы жить да наслаждаться этой красотой, но вот разрывы зенитных
снарядов совсем рядом от самолета быстро прогоняют сентиментальность
летчика, и он снова напряжен, как стальная струна инструмента
проклятой народом войны.
Летая на разведку войск
противника, мне все время не давала покоя одна мысль - почему так
рано ушел от нас замечательный человек, чуткий и отзывчивый товарищ,
лучший разведчик и охотник на врага Иван Тихонович Ромашов.
Ромашов очень любил жизнь и дрался
за нее самоотверженно, храбро, не зная страха. Все мои первые боевые
вылеты были сделаны вместе с Ромашовым, поэтому я обязан был ему за
боевую выучку. Я видел несколько раз ожесточенные атаки Ромашова на
врага, как от его метких снарядов загорались танки и автомашины,
замертво падали солдаты и офицеры противника. Теперь, заняв его
место, его должность, я чувствовал себя обязанным отомстить врагу за
смерть Ромашова персонально.
И этот случай вскоре представился.
Вылетев 28 мая 1944 года в паре с младшим лейтенантом Колодиным на
разведку живой силы и техники противника в районе Бучач-Сакадув, мы
с бреющего полета обнаружили пять автомашин, стоящих рядом на дороге
у маленького посадка на пригорке. Колонна, очевидно, двигалась к
линии фронта и сейчас находилась на привале. Автомашины были доверху
загружены ящиками и еще каким-то военным имуществом. Солдаты сидели
на обочинах кюветов дороги, видимо обедали. Недолго размышляя, мы с
Колодиным сходу атакуем эту колонну. В фашистов вплетали реактивные
снаряды, снаряды из пушек и затем бомбы. Мы увидали огромный силы
взрыв, столб огня и белого дыма - взорвались снаряды в автомашинах,
горели близстоящие дома поселка, метались в панике уцелевшие
фашисты.
- Вот вам, проклятые фашисты, -
сказал я с удовлетворением, - это за моего командира звена
лейтенанта Ромашова!
В результате нашей атаки было
взорвано 4 автомашины с боеприпасами, уничтожено до 15 солдат и
офицеров противника, разрушено несколько домов.
Летчики, техники и другие
специалисты в свободное от налетов и занятий время играли в шашки,
шахматы, волейбол и другие спортивные игры. Временами казалось, что
войны уже нет. Но вот слышен громкий голос старшего лейтенанта
В.В.Ситникова, дежурного по командному пункту:
- Романов и Колодин к командиру!
Это означало, что вызывает
командир полка Сериков, чтобы дать боевой приказ о вылете парой
самолётов на разведку живой силы и техники противника.
Иллюзия мирного настроения,
чувства забвении при этой команде сразу исчезала не только у тех,
кого вызывает командир, но и у тех, кто здесь присутствовал, слышал
эту команду или видел, что двое летят на разведку. Выражения лиц
становились серьезными. И после того, как пара штурмовиков растаяла
в голубой дымке западного небосвода, молча, не подавая вида друг
другу, но обязательно все внутренне ожидают их возвращения с боевого
задания. Уж такова военная психология боевого коллектива. Будь то
пара или восьмерка самолетов, которые улетели на боевое задание,
одинаково ждут их возвращения и летчики, и техники, и все оставшиеся
на земле.
Всего на разведку летал я более 30 раз, и каждый раз парой, без
прикрытия наших истребителей, на бреющем полете. И только в
Карпатских горах на высоте, позволяющей безопасный полет. Моими
ведомыми в этих полетах были чаще всего Андрей Колодин, Николай
Огурцов и Сергей Плетень. В этих полетах было много случаев
интересных и драматических. Доставалось фашистам от нас, но и нас
иногда они "царапали" крепко. Однажды нас с Сергеем Плетень батарея
МЗА "эрликон" загнала в овраг, который спас от губительного огня
самолеты и экипажи. Мы отделались только тем, что у самолета
ведомого была снарядом перебита антенна.
А в другой раз опять мы их
прижали. Летим прямо над самой водой Днестра. Внезапно наткнулись на
полузатопленную переправу через реку, а рядом в притоке Днестра до
батальона солдат, которые купались сами и мыли своих лошадей. Мы с
Сережей Плетень ударили по солдатам, лошадям и переправе, сделав
несколько заходов. Получилась в воде "крутая каша" из живых фрицев,
трупов и лошадей. Наша штурмовка этой "жирной" цели проходила под
сильным огнем зенитных "эрликоновских" пушек, которые стреляли с
крутых обрывистых берегов Днестра. Их трассирующие снаряди огненным
снопом летели то параллельно с поверхностью земли, то сверху вниз.
Сделав свое дело, мы удалились без единой пробоины.
Вопросы пополнения авиационных
полков летным составом и техникой всегда находились в центре
внимания командования, политорганов и партийных организаций. А в
период подготовки к Львовской военной операции этому делу
придавалось особое значение.
Много занимался пополнением своего
состава и наш полк. Мне довелось принимать самое непосредственное
участие в этом мероприятии. 25 июня 1944 года несколько
летчиков-командиров и техников из полков напей дивизии командировали
в Москву за пополнением. На грузовой автомашине доставили нас из
Ольховцев до соседнего аэродрома, где базировался штаб авиадивизии и
один из братских полков. Здесь мы пересели в транспортный самолет
Ли-2 и отправились в столицу нашей Родины, 26 июня к вечеру мы сели
на одном из военных аэродромов Подмосковья. На другой день утром
меня, авиатехника и еще одного летчика на чешском самолете
переправили в город Кимры, расположенный на реке Волге. Находившийся
здесь запасной авиационный полк передал в наше распоряжение 8
подготовленных для отправки на фронт молодых летчиков и 10 новых
самолетов Ил-2, которые мне предстояло вести на фронт до своего
аэродрома. Среди молодых летчиков были младшие лейтенанты
В.П.Блудов, М.С.Воронин, Ю.Я. Годунов и другие.
Искупавшись накануне в Волге, мы
28 июня 1944 года поднялись двумя пятерками с аэродрома Кимры и
взяли курс на Тулу. Слева под нами прямой лентой блестел канал
Москва-Волга, на горизонте сверкали рубиновые звезды Кремли. В Туле
сели на стационарный аэродром, заночевали. 29 июня мы из Тулы
перелетели в Курск, заправились и к вечеру были в Прилуках. 1 июля
1944 года мы, сделав посадку в Житомире для заправки самолетов,
благополучно приземлились на своем фронтовой аэродроме.
Жизнь шла своим чередом. Уж давно
отцвели сады на Украине и наступило довольно жаркое лето. Однажды
среди бела дня задержали подозрительного молодого человек, который
болтался на границе нашего аэродрома, внимательно наблюдая за
расположением самолетов. Ни допросе он ничего не сказал
членораздельного. А ночью, когда мы спали сладким снам, раздалась
команда дежурного по казарме: "Тревога! Воздушная тревога!" Мы
быстро вскочили с кроватей.
В казарме и на улице было свезло,
как днем. В огромном одноэтажном здании, приспособленном под
казарму, нас было больше ста человек. Конечно суматоха... Оделись
кое-как за одну минуту и выбежали па улицу. Видим, прямо над нами
висит на парашюте мощная осветительная бомба и слышен завывающий
звук немецкого бомбардировщика. Окажу вам откровенно, что самое
неприятное чувство, которое испытывает человек - это чувство страха
во время ночного бомбардировочного налета самолетов противника.
Это чувство возникает, очевидно,
от неясности обстановки, в которой ты находишься. Самолет на небе не
виден, поэтому неизвестны его намерения в каждую данную секунду. На
земле, освещенной специальной осветительной бомбой, все объекты и
даже люди хорошо видны.
Выбежав из помещения, мы быстро
укрылись в глубокой канаве и овраге, расположенных в 50 метрах от
здания. Самолет кружит над нами. Наши зенитки часто стреляют по
нему. По разрывам снарядов мы видим и приблизительно определяем
место нахождения самолета врага. Но вот раздался отвратительный
пронзительный свист. Самолет сбросил бомбы. По нарастающему звуку
наш казалось, что они летят прямо на нас. Прижимаемся как можно
плотнее к земле в своих укрытиях и ждём... "Бум-ах! Бум-ах! Бум-ах!"
Почти сливаются огромной силы разрывы серии авиабомб, от которых
земля под нами заметно задрожала.
К нашему счастью, эти
стокилограммовые бомбы упади в паже недалеко от стоянок наших
самолетов, не причинив им никакого вреда. Не было жертв и среди
личного состава полка и гарнизона. Очевидно, экипаж немецкого
бомбардировщика тоже сильно волновался от разрывов зенитных снарядов
и плохо прицелился. Но как бы там ни было, этот ночной налет на наш
аэродром (хотя мы и отделались, как говорят, легким испугом) еще раз
напомнил нам о том, что мы находимся на войне, где надо строго
соблюдать бдительность, маскировку и другие военные законы. На
другой же день весь личный состав полка рассредоточили, расселив нас
по частным квартирам населенного пункта Ольховцы. Около командного
пункта на стоянках самолетов и около домов, где жили наши люди, были
вырыты специальные щели-укрытия для людей на случай повторных
налетов авиации противника.
В боях под Каменец-Подольском,
Бучачем и Коломыей летчики нашей авиации взаимодействовали с
танкистами 4-й танковой армии генерала Д.Д.Лелюшенко. И вот в
порядке подготовки к новой военной операции было решено устроить
встречу летчиков с танкистами, чтобы лично договориться о
взаимодействии в предстоящих боях. Однажды ранним утром посадили
нас, окало 10 человек командиров-летчиков, в грузовую автомашину и
повезли к танкистам. По дороге для удобства мы в кузове автомашины
положили свежей соломы и разместились на ней кто сидя, кто лежа.
Ехали долго, около 5 часов. Проезжали города Чертков, Залещики,
Городенку и много других населенных пунктов.
Приехали мы к танкистам среди дня.
Танковая часть 10-го гвардейского корпуса 4-й танковой армии,
располагалась на опушке леса около населенного пункта Сороки. Танки
Т-34 стояли в капонирах - углублениях, специально вырытых для них в
земле, по самую башню на расстоянии 30-50 метров друг от друга.
Сверху танки не были видны, т.к. были замаскированы ветвями
деревьев, под которыми они стояли. Танкисты встретили нас радушно,
накормили обедом из котлов своей кухни. Офицеры, выделенные для
сопровождения и бесед с нами, рассказали много интересных боевых
эпизодов из недавно минувших боев, в которых мы совместно били
врага. Беседа подучилась довольно интересней и эмоциональной, так
как мы друг друга дополняли, рассказывая об одних и тех же событиях,
но виденных нами под разным углом зрения: они с земли, а мы с высоты
полета. В заключение встречи нас повели на стоянку материальной
части. Разрешили нам забраться внутрь танков, потрогать руками
рычаги управления, посмотреть в оптический прицел, повращать башню с
пушкой. Нам всем понравился танк Т-34 с его точным оптическим
прицелом, крепкой броней, большой маневренностью и мощной пробивной
способностью пушечного огня. Вместе с этим нас поразила ужасная
теснота в танке - ни извернуться, ни развернуться - и его слепота.
Мы невольно сравнивали прекрасный обзор летчика на самолете с плохим
обзором через маленькие и узенькие щелки для танкиста в танке.
Разговор о взаимодействии между
танкистами и летчиками-штурмовиками свелся к тому, что танкистам
необходимо лучше обозначать линию соприкосновений с противником
дымовыми шашками, ракетами и другими цветными пиротехническими
средствами. Помогать летчикам по радио отыскивать замаскированного
под местность врага и, по возможности, наводить самолеты на важную
для наших войск цель.
Обратно домой мы выехали в тот же
день около 19 часов. Проделав более 300 километров пути на грузовой
автомашине за один день, мы возвратились в свой полк поздно ночью,
сильно уставшие, утомленные дальней дорогой и переполненные
впечатлениями от прошедшей встречи с танкистами. Личное общение
летчиков с танкистами, опыт и рекомендации, которыми тогда
обменялись, пригодились в дальнейших боях и принесли нам пользу.
К середине июля, можно сказать,
подготовительная работа в нашем 565 штурмовой авиаполку была
закончена. Полк был укомплектован летным составом за счет молодого
пополнения сверхштатной численности. Все молодые летчики прошли
программу ввода их в строй полка. Самолетами мы были обеспечены на
130% к норме. На аэродромные склады было завезено вполне достаточное
количество горючего, смазочных материалов, авиабомб, реактивных
снарядов, снарядов к авиационным пушкам и патронов для пулеметов.
Инженерно-технический состав довел материальную часть почти до 100%
готовности, все было "вылизано", смазано, начищено и блестело, как
на параде.
Шел июль 1944 года. на
центральном, западном направлении продолжалось грандиозное сражение.
Проводилась операция "Багратион". Сводки Совинформбюро сообщали по
радио и в газетах о победах и успешном продвижении наших войск
вперед, на Запад. Вот уже рухнул знаменитый "Белорусский балкон",
нависавший с угрозой на войска 1-го Украинского фронта с севера, на
который так много рассчитывали гитлеровцы. 3 июля был освобожден
город Минск.
Однако на 1-м Украинским фронте
вот уж около двух месяцев все еще стояла тишина. Но тишина эта
кажущаяся, обманчивая. Мы все понимали, что это затишье перед бурей,
и не ошиблись, так как противостоящие силы были огромны. К началу
нашего наступления в группе армий "Северная Украина" были 34
пехотных, 5 танковых, 1 моторизованная дивизия и 2 пехотных бригады.
В них насчитывалось свыше 600 тыс. человек (с учетом тылов - 900
тыс.), 900 танков и штурмовых орудий, 6300 орудий и минометов. Для
поддержки наземных: войск предназначались 700 самолетов 4-го
воздушного флота. На подступах к Висле и Карпатам враг создал мощную
многополосную оборону глубиной до 50 км. Сильнее всего она была на
Львовском направлении. Обороне Львова - этого важного
стратегического пункта и крупного узла железных и шоссейных дорог -
противник придавал большое значение.
1-й Украинский фронт получил
задачу нанести основные удары на рава-русском и львовском
напряжениях, частью войск наступать на Станислав; разгромить группу
армий "Северная Украина", освободить: Львов и другие города и выйти
на рубеж Хрубещув, Томашув, Яворов, Галич. Для выполнения этой
задачи фронт "… имел 80 дивизий, 10 танковых и механизированных
корпусов, 4 отдельные танковые и механизированные бригады, 13900
орудий и минометов, около 2200 танков и самоходных артиллерийских
установок. В войсках фронта было 843 тысячи человек боевого состава,
а с учетом тылов - 1200 тысяч человек. Сухопутные силы поддерживала
2-я воздушная армия генерала С.А.Красовского, насчитывавшая свыше 3
тысяч самолетов [Великая
Отечественная война Советского Союза 1941-1945. Краткая
история.
М.,1970, стр.366].
Следует подчеркнуть, что
сосредоточение на одном фронте такого количества войск и техники -
явление выдающееся. Это был единственный за время войны случай,
когда одному фронту ставилась задача разгромить группу армий
противника.
Такова была общая обстановка,
которая предшествовала сражению наших войск за полное освобождение
Западной Украины. Передышка между Проскуровско-Каменец-Подольской и
Львовско-Сандомирской операциями была около двух месяцев.
В это время шла интенсивная
подготовка к предстоящим боям: проводилась разведка войск
противника, пополнение войск людским составам и техникой,
перегруппировка войск и скрытое их сосредоточение на главных
направлениях. Командование фронта, проведя крупные перегруппировки
войск, сосредоточило до 70% стрелковых дивизий и артиллерии, более
90% танков и САУ (самоходных артустановок) в местах прорыва.
На Рава-Русском направлении
наступление началось 13 июля и развивалось успешно по разработанному
плану. На Львовском же направлении наступление 60-й армии генерала
А.П.Курочкина и 38-й армии генерала К.С.Москаленко началось 14 июля
и завершить прорыв к намеченному сроку не удалось. Более того,
крупная вражеская группировка 15 июля нанесла сильный контрудар из
района южнее Золочева и потеснила 38 армию.
60-я армия вклинилась в оборону
противника лишь одним 15-м стрелковым корпусом. Образовался узкий
коридор шириной 4-6 километров и протяженностью до 18 километров.
Командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал П.С.Рыбалко
принял смелое решение - с утра 16 июля ввести армию в сражение через
этот коридор. Военный совет фронта утвердил решение. Вслед за этой
армией утром 17 июля начала передвижение и 4-я танковая армия
генерала Д.Д.Лелюшенко. Враг ожесточенно сопротивлялся. Стремясь
остановить наши танки, он продолжал наносить удары. Ввод в сражение
двух танковых армий в такой узкой полосе ври одновременном отражении
сильных контратак противника на флангах являлся единственный
примером в истории Великой Отечественной войны. Он свидетельствует о
высоком искусстве советских генералов и офицеров, об их железной
воле, их умении добиваться поставленной цели в самой сложной
обстановке.
К исходу дня 18 июля войска 1-го
Украинского фронта прорвали оборону врага на протяжении 20-и
километров, продвинулись на глубину 50-80 километров и окружили в
районе Броды восемь немецких дивизий. Важным событием явилось
форсирование Западного Буга и вступление войск этого фронта 18 июля
на территорию Польши. Такую оценку и характеристику первому этапу
сражения во время Львовско-Сандомирской операции дает Краткая
история Великой Отечественной войны [Великая
Отечественная война Советского Союза 1941-1945. Краткая история,
М..1970, стр. 368].
Теперь посмотрим, как
разворачивались события в 565-м штурмовом авиационном полку,
являвшемся небольшой частицей 2-й воздушной армии на 1-ом Украинском
фронте, как они преломились через мое сознание и запомнились на всю
жизнь.
Накануне операции нас, летчиков,
собрали на командном пункте. Помощник начальника штаба по
оперативной работе капитан Соколов уточнил линию фронта. Мы под
диктовку внесли на свои летные карты все изменения обстановки. Затем
на карте-километровке мы нанесли цели. Это делалось так: методом
координат по долготе и широте мы находили требуемый населенный
пункт, опушку леса, высоту или еще какой-либо ориентир, округляли
его в сантиметровый кружочек и ставили под диктовку Соколова в этот
кружочек трехзначную цифру -номер цели.
Больше всего таких кружочков
получилось северо-западнее Тарнополя на львовском направлении. Они
здесь, тесно примыкая друг к другу, образовали полосу шириной 20-25
километров и длиной вглубь территории противника местами до 30-35
километров. Причем, расположение и нумерация целей ежедневно в ходе
операции уточнялись в зависимости от сложившейся обстановки. Мы
каждый раз молча про себя догадывались, что в этом месте будет
направление главного удара, прорыв линии фронта противника.
14 июня нас подняли очень рано.
Прибыв на командный пункт еще в сумерках, мы быстро уточнили линию
фронта, цели и другую оперативную обстановку. Во время движения на
аэродром мы наблюдали в северо-западном направлении огромное зарево
и оттуда, со стороны Тарнополя, за 100 километров от поля боя, до
нас доносился приглушенный гул раскатов. Это наша
многотысячествольная артиллерия обрабатывала и взламывала передний
край обороны врага. Стало ясно, что большое сражение началось.
Пришла пора и нам, летчикам драться за правое дело.
Командир полка подполковник
Сериков объявляет боевой приказ о нанесении массированного
бомбардировочно-штурмового удара по заданным целям всем составом
пойка. Его голос звучит ровно и уверенно, даже необычно твердо:
- Наша задача, товарищи, нанести
точный и сокрушительный удар в заданное время по цели № ХХХ (по
артиллерийским позициям врага), расположенной в районе населенного
пункта Пресовце.
Дальше он объявлял фамилии
ведущих, организацию радиосвязи, состав групп, порядок выруливания,
взлета, сбора полка на кругу, боевой порядок подлета к линии фронта,
способ бомбометания и атаки цели, порядок возвращения на свою базу и
очередность посадки.
Когда через 30 минут летчики
нанесли на карты маршрут полета до цели и обратно, раздалась
команда: "По самолетам!". И летчики, выполняя эту команду, побежали
каждый к своему самолету. При подходе к своему самолету авиамеханик
самолета
М.В.Смирнов докладывает мне:
- Товарищ командир, самолет номер 16 готов для выполнения боевого
задания: мотор работает хорошо, бомбовая загрузка полная, бомбы
фугасно-осколочные, взрыватели мгновенного действия, вооружение
исправно, радиоаппаратура проверена.
Крепко жму руку Смирнову,
здороваюсь с воздушным стрелком К.П.Краснопеевым и другими членами
боевого расчета. Принимаю также доклад техника авиазвена
техника-лейтенанта Д.П.Напольнова о готовности к полету самолетов
всего нашего звена. Бегло проверяю исправность самолета и благодарю
техсостав за хорошую службу. Одеваю быстро парашют сажусь в кабину
самолета, проверяю условными знаками готовность своих подчиненных и
жду сигнала. Жду запуска мотора и выруливания на старт. Все идет
четко и размеренно, без движений и суматохи. Карп Краснопеев
докладывает:
- Товарищ командир, зеленая
ракета.
- Вижу, - отвечаю ему и даю команду механику самолета на запуск
мотора. - От винта!
Услышав ответ механика "есть от
винта", включаю сжатый воздух и жму на кнопку зуммера зажигания -
мотор заработал, как часы. Выруливаем поочередно на старт и занимаем
каждый свое место согласно приказу. Взлет парами с короткими
интервалами. Еще не успела оторваться от земли первая пара, как уже
начала разбег вторая, за ней следующая и т.д. Примерно за три минуты
поднялся в воздух весь полк в составе 45 самолетов. Быстро и
организованно девять пятерок собрались на большом кругу над
аэродромом и взяли курс на Тарнополь.
Откровенно говоря, я первый раз в
жизни видал такое большое количество самолетов в одном строю, и меня
поразило это зрелище своей грандиозностью. На высоте примерно 1100
метров торжественно, как на параде, распластались все 45 крылатых
машин, образовав порядок из пятерок в правом пеленге, построенных в
кильватер на высоте 300 метров одна за другой. Получилась как бы
огромная четырехугольная стая бронированных птиц шириной до 200
метров и длиной 2,5 километра.
В первой пятерке вместе с
командиром полка подполковником Сериковым летел и его заместитель по
политчасти майор В.И.Рысаков. Ведущими других пятерок были
флаг-штурман полка майор Н.И.Денежкин, майор В.К.Михайлов, капитан
А.Дахновский, И.И.Козловский, старшие лейтенанты В.Я.Мокин,
К.П.Панченко и лейтенанты Г.Т.Левин и В.П.Новиков. Мое место было в
пятерке Дахновского, которая летела в середине строя полка.
Примерно через 15 минут полета по
курсу под самолетом в ровно назначенное оперативное время появился
город Тарнополь — контрольный пункт пролета всей авиации фронта на
львовском направлении. Перевернув планшет на другую сторону, летчики
переходили на детальную ориентировку от контрольного пункта до цели.
Через три минута полета от Тарнополя на северо-запад на большом
зеленом лугу для облегчения ориентировки летчикам были положены
дымовая шашка с цветным дымом и огромная стрела из белого полотнища,
которая своим острием указывала направление главного удара или,
вернее, направление прорыва линии обороны противника.
Развернувшись над стрелой влево,
наша крылатая армада встала на боевой курс. Впереди линия фронта, за
которой идет жестокий бой двух противоположных армий не на жизнь, а
на смерть. Линия фронта на земля, обозначенная пожарами, точно
совпадает с красной и синей линиями, нанесенными на летной карте.
Картина ужасная и потрясающая. Все горит! Дым и гарь поднимаются на
большую высоту. Мне на некоторое время показалось, что даже в кабине
самолета слышан запах гари - жареного мяса. Это результат
артиллерийской подготовки наземных войск и бомбоштурмовых ударов
нашей авиации.
Под нами - линия фронта. Впереди -
море огня. Это немецкие зенитчики ведут заградительный огонь. Наша
армада врезается в густые разрывы зенитных снарядов. И как через
решето, самолеты пролетают через многочисленные огненные стрелы -
следы трассирующих снарядов и "шапки" их разрывов. Никто не дрогнул,
не покинул своего места в боевом строе.
Вот и цель - укрепленные
оборонительные позиции вражеской артиллерии в районе населенного
пункта Пресовце. Командир полка со своей пятеркой идет в атаку. На
цель пикируют одна пятерка за другой. Вот и наша очередь... С
сильным ревом полетели вниз реактивные снаряды, "затявкали" пушки,
застрочили пулеметы, на выводе из пикирования посыпались бомбы.
Внизу ужас... Фашистские позиции превращены в огненное месиво. Еще
бы, ведь по этой цела ударили 9 пятерок, 45 самолетов-штурмовиков
Ил-2. И так на каждую цель шли беспрерывной лавиной все новые и
новые авиационные падки 2-й воздушной армии.
День был солнечный, жаркий. В
воздухе над полем боя непрерывно находилось очень много самолетов на
разных высотах: истребители прикрытия "Яки", "Лавочкины";
бомбардировщики Пе-2, бостоны и штурмовики Ил-2. Все самолеты
производили бомбометания с разный высот. И штурмовики, находясь в
нижнем ярусе, подвергались двойной опасности: от зенитного обстрела
противника и возможного попадания в самолет непрерывно летящих
сверху авиабомб, сброшенных своими же самолетами. Дым, идущий с поля
сражения, закрывал яркое солнце на безоблачном небе. Вот так мне
запомнилось это большее событие Великой Отечественной войны - начало
львовской операции.
В первые дни операции наши летчики
делали по 2-3 боевых вылета, продолжительность каждого полета в
среднем 1,5 часа. Они наносили меткие бомбоштурмовые удары по врагу
в районах Пресовце, Плугув, Мэтэнюв и других пунктов контратакующего
и обороняющегося противника, выведя из строя его артиллерию, танки,
транспорт и живую силу. Однако и наши потери были немалые, в там
числе и в самолетах. Перед операцией у нас было 1,3 самолета на
каждый штатный экипаж, а через несколько дней ожесточенных боев
самолетов стало не хватать. Подбитые самолеты падали на землю в
районе цели или на значительном удалении от нее. Это зависело от
степени повреждения самолета и тяжести ранения экипажа, главный
образом летчика. Раненный летчик иногда терял сознание,
неуправляемый самолет падал на землю и разбивался вместе с экипажем.
Но больше было случаев, когда поврежденный над целью самолет или
раненный летчик "тянул" до аэродрома или садился, вернее "плюхался",
как мы тогда говорили, на "живот" в поле, где придется. В этих
случаях сбитые летчики с воздушными стрелками возвращались "домой"
на второй или третий день: кто на попутной автомашине, кто на
телеге, а кто на лошади верхом.
В те дни был подбит над целью
летчик младший лейтенант Н.Огурцов. Вот как об этом случав рассказал
он сам: "Ударили мы там хорошо. Я был замыкающим. На моем самолете
стояла фотоустановка для фиксирования на фотопленке результатов
удара всей группы штурмовиков. Только я приступил к выполнению этого
спецзадания, установил самолет в горизонтальный полет, включил
фотоаппарат и слушаю как в наушниках отсчитываются кадры, вдруг удар
и масло из мотора струей бьет между бровей. Немедленно надеваю очки
(с тех пор я никогда без очков не 110 градусов. Это запомнилось
больше всего, так как ближайшее расстояние до своей территории было
тогда именно этим курсом.
Хорошо понимаю, что в моем
распоряжении оставались считанные минуты, масло вытечет, мотор
остановится. Время бежит быстро, голова работает ясно, демонстрируя
мою короткую жизнь. Но вот масло бить перестало, через несколько
секунд по левому борту ударило пламя и винт заклинило, Наступила
угрожающая тишина. Водрузил очки на лоб, протер компас и подправил
курс до 110. Высота катастрофически падает. Впереди ничего не видно.
По всему телу, стекая по ногам в сапоги, льется горячее масло. Но
оно мне почему-то не кажется горячим.
По внутреннему переговорному
устройству даю команду воздушному стрелку Д.Канунникову, чтобы
приготовил пулемет и личное оружие к бою. Когда до земли осталось
около 50 метров, я увидел, что впереди населенный пункт, стал
отворачивать вправо, но задел крылом за телефонный столб. Очнулся я
в то время, когда окровавленный Канунников энергично вытаскивал меня
из кабины. Самолет был разбит вдребезги. В это время над нами
пролетала низко пара наших истребителей. Я помахал им планшетом, а
они покачали крыльями и скрылись за горизонтом.
К нашему великому удовольствию мы
оказались на своей территории. Впереди была маленькая
железнодорожная станция, на которой стоял в боевой готовности наш
бронепоезд.
После ряда приключений мы с
Канунниковым прибыли к концу второго дня на свой аэродром. Время
было вечернее, боевая работа закончилась. Встретили меня Андрей
Колодин и Иван Белицкий, которые организовали горячую воду, чтобы
помыться и новую амуницию, чтобы переодеться. На другой день меня с
травмой - перебитой переносицей, положили в лазарет. Так я впервые
почувствовал, что такое война. И на всю жизнь остался "гундосым".
Меня не миновала подобная же
участь. При выполнении 15 июля боевого задания на уничтожение
артиллерии и танков в районе Плугув после атаки цели и выхода из
пикирования мой самолет получил серьезное повреждение - в него
попало до 10 снарядов зенитной артиллерии типа "Эрликон". Один из
бронебойных снарядов пробил переднее боковое бронестекло кабины, в
2-х сантиметрах пролетел над моей головой и ушел навылет через
верхнюю броню кабины. Я получил ранение, сотни осколков разбитого
бронестекла врезались мне в лицо. Кровь залила лицо и гимнастерку.
Другими снарядами были повреждены системы пилотажных приборов, в том
числе высотомера и указателя скорости полета. Положение складывалось
чрезвычайно тяжелое. Надо было вести самолет по интуиции, на ощупь.
Несколько снарядов попало в плоскости и центроплан, из-за чего резко
ухудшились летные качества самолета.
Тянуться за своей группой конечно
я не мог. Убедившись, что самолет еще летит и сознание я не теряю,
принял решение тянуть до ближайшего аэродрома. Минут через 15 полета
мне попался аэродром другой авиадивизии Турголице, где я с большим
трудам сел. Там оказалась ПАРМ (полевая авиаремонтная мастерская) №
866, которой я сдал свой разбитый самолет, а осколки стекла мне
вытащили из лица военные медики прямо на аэродроме. В этот же день
за мной прилетел летчик на По-2 старший лейтенант М.Е.Пущин который
переправил меня на свой аэродром Ольховцы.
Прилетев около 15 часов в родную
часть, узнал от своих товарищей о том, что сегодня же, 15 июля,
сбили над целью огнем зенитной артиллерии командира нашей 2-ой
авиаэскадрильи старшего лейтенанта В.Я.Мокина и летчика младшего
лейтенанта Н.И.Курганова. То, как произошла эта трагедия, видели
своими глазами летчики С.Л.Плетень, который в данном полете был
ведомым Мокина и И.М.Белицкий - ведущий другой группы самолетов,
который был в это время там, в районе гибели командира.
Вот как об этом рассказывает
очевидец Белицкий: "15 июля 1944 года я вел группу в составе 12
самолетов Ил-2 наносить бомбоштурмовой удар западнее г.Тарнополя,
где осуществлялся прорыв обороны противника нашими войсками. В
заданное время, т.е. в 13.00, мы подошли к цели, но вдруг перед
носом моей машины разорвался крупнокалиберный снаряд, взрыв которого
я услышал в самолете и моментально ввел самолет в пикирование.
Сбросили мы бомбы и сделали еще один заход, обстреляли передний
край. Только мы вышли со второго захода, а к этой цели уже подходит
следующая группа 12 самолетов, которую вел Мокин. И вот на том же
месте при вводе в пикирование в самолет Мокина попал большой
зенитный снаряд, разрывом которого самолет разбило пополам, а точнее
отрубило хвостовое оперение по заднюю кабину. Мы отчетливо видали,
как самолет без хвоста, отвесно пикируя, врезался на огромной
скорости в землю, а хвост, несколько отстав от своего самолета,
беспорядочно падал вниз, на землю. Экипаж, конечно, погиб. Через
несколько дней, когда наши войска освободили эту территорию, самолет
откопали из земли, останки экипажа захоронили, а документы Мокина и
его стрелка Вали Щегорцовой были сданы в штаб нашего полка".
Потери среди летчиков нашего полка
были и до Мокина и после него, но гибель Владимира Яковлевича была
воспринята нами очень остро, как самая тяжелая утрата. Он был
талантливый, прекрасно подготовленный летчик. Ему приходилось летать
на Ил-2 в сложных метеорологических условиях и ночью садиться при
кострах. Мокин был новаторам, учеником и последователем Н.Безух,
постоянно работал над совершенствованием тактических приемов боевого
применения штурмовиков Ил-2. Его командирская требовательность
сочеталась с заботой о подчиненных. Он был отзывчивым, душевным и
даже обаятельным товарищем. Мокин был настоящий герой, любимец
полка. Он был эталоном и кумиром многих летчиков в полку, которому
они подражали, старались быть во всем такими, каким был Мокин. Он
много сделал дня воспитания боевых навыков летчиков-штурмовиков, для
формирования у них командирских качеств. В моем фронтовом альбоме
фотокарточка В.Я.Мокина находится на самом переднем плане. Храню ее,
как самую дорогую реликвию, как самую близкую моему сердцу фронтовую
печаль.
Вместе с Мокиным погибла его
воздушный стрелок Валя Щегорцева. Валя была стройная, подтянутая,
веселая, красивая девушка, но смелая и храбрая, всегда готовая с
охотой лететь на любое боевое задание. В воздухе она видела все: и
заднюю, и переднюю полусферы, и обстановку на земле. Ее пулемет
работал безотказно. За несколько сбитых истребителей, за храбрость и
отвагу ее грудь украшали ордена "Красного Знамени", "Красной Звезды"
и две медали.
После гибели Мокина исполнять
обязанности командира 2-ой авиаэскадрильи назначили старшего
лейтенанта Г.Т.Лёвина, а исполнять обязанности заместителя
командира-штурмана 2-ой авиаэскадрильи поставили меня.
Обстановка в это время на нашем
участке фронта была еще очень напряженной. Это были ужасно тяжелые
для всех нас дни. Это были дни мужества и товарищеской верности в
жарких, очень жарких боях. Прорыв линии фронта на Львовском
направлении, западнее Тарнополя, начавшийся 14 июля, продолжался
несколько дней. Над полем боя стоял настоящий кошмар. Противник еще
сильный, ожесточенно с остервенением сопротивлялся, предпринимая
бешеные контратаки, стремился ликвидировать, закрыть наш узкий, так
называемый "колтувский коридор", через который 16 июля прошла 3-я
гвардейская танковая армия генерала П.С.Рыбалко для осуществления
боевых действий в глубоком тылу врага севернее и западнее Львова.
О том, что в тылу врага уже
действовала танковая армия, наши летчики тогда не знали, поэтому они
сетовали на обстоятельства примерно так:
- Черт знает что такое? Бьем!
Бьем! А толку нет.
- Действительно, откуда же берутся фашисты? - Горячился Андрей
Колодин, вступая в общий разговор летчиков за ужином. - На цели
сброшены тысячи тонн авиабомб и снарядов. Все населенные пункты,
леса, станции и дороги в полосе прорыва изрыты воронками авиабомб и
снарядов, а гитлеровцы все лезут и лезут.
Четкий и ясный ответ на этот
вопрос ми получили спустя много лет позже войны из книги Г.К.Жукова
"Воспоминания и размышления". Вот что по этому поводу там сказано:
"Организуя подготовку операции на львовском направлении, разведка
1-го Украинского фронта, не обнаружила дислокации оперативных
резервов немецкого командования, и в первую очередь его
бронетанковых войск. Поэтому командование не сумело разгадать
возможный контрманевр со стороны противника в процессе прорыва его
обороны. В результате недостаточного изучения расположения огневой
системы противника с большими дефектами была спланирована
артиллерийская и авиационная подготовка.
Как известно, успех артиллерийской
стрельбы и авиационной бомбежки обеспечивается только тогда, когда
огонь и бомбометание ведутся точно по целям, а не по площадям или
предполагаемым целям. Ведение огня и бомбометание по площадям не
может уничтожить систему обороны противника. Так и на львовском
направлении: стреляли много, а нужных результатов не получилось."
Так жестко, но, очевидно
справедливо раскритиковал Г.К.Жуков ошибки командования 1-го
Украинского фронта. В то время эти ошибки очень чувствовались и их
приходилось исправлять на ходу.
Вся бомбардировочная, штурмовая и
истребительная авиация 2-ой воздушной армии около 3-х тысяч
самолетов помогали в эти дни нашим наземным сухопутным и танковым
армиям вести противоборство с озверевшим врагом, чтобы выполнить
главную задачу: разгромить группу армий "Северная Украина" и
освободить территорию нашей Родины.
Но решение главной стратегической
задачи на войне всегда обеспечивается успехами отдельных тактических
сражений. Вот и тогда, 15-18 июля, успех всей операции зависел от
результата боев за " Колтувский коридор", так как еще целая 4
танковая армия генерала Д.Д.Лелюшенко не была введена в тыл
противника. Она проходила через этот коридор ночью с 17 на 18 июля в
очень тяжелой обстановке.
Вот как пишет об этом сам генерал армии Д.Д.Лелюшенко: "Ночью
передовой отряд 10-го гвардейского танкового корпуса, 61-я
гвардейская Свердловская танковая бригада под командованием
подполковника Н.Г.Жукова, обогнав боевые порядки 15-го стрелкового
корпуса генерала П.В.Тертышного, отразил три контратаки врага с
фланга в районе Тростянец-Мады и в 8 часов утра овладел опорным
пунктом (близ г.Залочев), который оказался в руках врага после
поворота частей 3-й гвардейской танковой армии на северо-запад.
Вслед за бригадой Жукова шли главные силы 10-го гвардейского
танкового корпуса.
За ними выдвигался корпус Акимова,
но тут нас ждала новая неприятность. Когда мы прошли примерно 5-8
км, противник повел контратаку во фланги нашему 6-му гвардейскому
корпусу силами более 100 танков из 1-й и 8-й танковых дивизий с юга,
и частями 13-го армейского корпуса с севера. Бой принял ожесточенный
характер. Коридора, как такового, почти не существовало, гвардейцы
Акимова рассекали боевые порядки врага, отражали его контратаки, но
коридор расширить не удалось, он по прежнему не превышал 4-6 км.
Неприятель подтянул сюда дополнительные силы.
Положение для 4-й танковой армии
становилось крайне невыгодным, 10-й гвардейский танковый корпус 18
июли уже захватил местечко Ольшанцы в 40 км восточнее Львова, а 6-му
гвардейскому механизированному корпусу было дано указание продолжать
удерживать "Колтувский коридор". Между корпусами расстояние доходило
до 70 км.
Начиная с 15 июля, летчики 565
штурмового авиационного полка вместе с летчиками других подков и
дивизий 2-ой воздушной армии нанесли бомбардировочно-штурмовые удары
по танкам, артиллерии и живой силе контратакующего врага. Пометки в
моем фронтовом блокноте говорят о том, что 15 июля мы летали на
Плугув и во время этого полета я был подбит над целью. 16 июля
сделал два боевых вылета на Мэтэнюв уже в роли заместителя командира
авиаэскадрильи. На другой день летали опять на Мэтэнюв. 18 июля
бомбили и штурмовали снова Плугув. Эти насаленные пункты находятся
недалеко друг от друга на железной дороге между городами Золочев и
Зборов. Здесь, в Плугуве и Мэтэнюве, сосредоточивался противник и
отсюда производил контратаки против наших войск с юга в районе
Колтувского коридора.
Враг сильно защищал свои войска от
нападения авиации. Эта были жаркие бои не только на земле, но и в
воздухе. По насыщенности и плотности огня зенитной артиллерии
разного калибра эти бои не знают себе равных вплоть до конца войны в
полосе, где нам приходилось воевать. Не случайно в этих боях мы
несли большие потери в людях и самолетах, именно в это время не
выдержала нервная система у нашей авиадивизии. Но вот ему очень
захотелось стать боевым летчиком-штурмовиком. По разрешению
командира дивизии в мае-июне 1944 года заместитель командира полка
по летной подготовке майор В.К.Михайлов обучил Саса летать на
самолете Ил-2. Сас очень гордился тем, что стал боевым летчиком. Он,
не стесняясь, хвастался товарищам, что как только полетит на боевое
задание, то будет пикировать до траншей, нанижет на пушки самолета
фрицев и привезет их на аэродром. Точь-в-точь как барон Мюнхаузен.
Летчики и техники понимали, конечно, эту патриотическую шутку Саса и
от всей души смеялись.
Но вот надо же подучиться так, что
в первом же боевом вылете во время прорыва линии фронта на львовском
направлении его самолет получил сильное повреждение. Снарядом
зенитной артиллерии на крыле самолета оторвало элерон. Молодой
летчик натерпелся страху и еле возвратился домой. Во время второго
боевого вылета он в группе начал индивидуально маневрировать над
своей территорией за 20 километров до линии фронта. Затем Сас
повернул и полетал в другую, почти противоположную, сторону. Ему
показалось, что нас обстреливает зенитка и снаряд попал прямо в
мотор его самолета, хотя этого не было.
Бросая самолет то вверх, то вниз,
то в стороны, Сас создавал несколько раз ситуацию угрозы
столкновения с рядом летящими самолетами. Своими действиями он чуть
не сорвал выполнение боевого задания всей группы в 8 самолетов.
Будучи ведущим группы я по радио приказал летчику Н.Плетень догнать
своего ведомого и возвратить его в строй. Плетень выполнил приказ,
догнал Саса и привел его на поле боя. Боевое задание было выполнено.
А вечером в общежитии он давал клятву веем летчикам второй
авиаэскадрильи, что впредь больше никогда не смалодушничает. Клятву
свою Сас выполнил. Летал в дальнейшем хорошо, бился с врагом храбро
до полного его разгрома, до конца войны, за что подучил много
правительственных наград: орденов и медалей. Так проходили наши
боевые полеты, в которых воспитывалась смелость летчиков, шла
закалка их мужества и ковалась воля к победе.
К 19 июля создалось кризисное
положение для гитлеровцев на львовском направлении. Убедившись, что
их яростные контратаки на " Колтувский коридор" не достигли цели, а
тылы, где во всю мощь действовали советские танковые армии, рушатся,
немецко-фашистское командование начало отвод своих войск с позиций,
которые создавались и укреплялись в течение двух летних месяцев.
В связи с этим авиация, в тем
числе и наш полк, была нацелена на преследование отступающего врага.
Очень большое скопление войск противника было обнаружено в районе
города Помаржаны, находящегося в 15 километрах на юго-запад от места
Колтувских боев. Здесь 20 и 21 июля все дороги и дорожные
перекрестки были "забиты" танками, автомашинами, артиллерийскими
установками и другой военной техникой. Эту картину мы наблюдали с
воздуха при выполнении боевых заданий. Цель в районе города Помаржан
была настолько мощной, что ее бомбить и штурмовать летали все полки
нашей дивизии и даже 8 штурмового авиакорпуса.
Мне пришлось также быть
непосредственным участником этих боев. 20 июля я водил группу в
составе 12 самолетов, а 21 июня - 8 самолетов. Цель была прикрыта
очень плотным огнем зенитной артиллерии. Несмотря на это, воздушные
бойцы выполняли задания командования с большим старанием и задором.
Сердца летчиков горели такой страстью, что фашистам было очень жарко
от их яростных атак. Почти каждую атаку мы тогда начинали возгласом:
"За Родину! За Сталина! Ура!" Политико-моральное состояние наших
летчиков было настолько высоко, что они были готовы на совершение
любого подвига. Об атом ярко и убедительно говорят действия сбитого
над целью летчика П.Абраменко.
Вот как это было: 21 июля 1944
года рано утром наша 2-я эскадрилья получила боевое задание: нанести
группой в составе восьми самолетов бомбоштурмовой удар по скоплению
живой сапы и техники немецко-фашистских войск в районе севернее
пункта Помаржаны. Меня назначили ведущим этой группы, а ведущим
последней пары самолетов был поставлен летчик старший лейтенант Петр
Павлович Абраменко.
Чтобы удар был более внезапным, я
группу завел на цепь не с востока, а с запада, т.е. со стороны тыла
противника. Маневр удался, до цели нас не обстреливали. Но как
только мы начали пикировать, перешли в атаку и от нас посыпались
"гостинцы фрицу", нам ответили ураганным встречным зенитным огнем.
В результате нашей штурмовки
противник понес большие потери: горели танки и бронетранспортеры,
было разбито 10 автомашин, подавлен огонь зенитной батареи и
уничтожено до 20 человек солдат и офицеров. Мы тоже понесли потери:
один самолет, которым управлял Абраменко, был сбит над целью и два
очень сильно повреждены, но сумели возвратиться в строй на свою
базу.
Трое суток мы подождали Петю
Абраменко - нет: не возвращается, и все решили, что он погиб. Мы,
живые, продолжали воевать. Прошло два месяца, и вот однажды утром в
полку появляется наш Петя. Мы все были очень обрадованы и изумлены.
Начались объятия, и вот что поведал нам тогда Абраменко, описывая,
как тогда утром 21 июля разыгралась трагедия на поле боя:
- Прямым попаданием снаряда было
отбито крыло моего самолета. С большим трудом мне удалось выпрыгнуть
с парашютом и приземлиться прямо, как говорится, к чёрту на рога - в
расположение вражеских войск, которое мы только что штурмовали.
Приземлился я, - рассказывал Петя, - в небольшую канавку в центра
загона, полосы начинающего желтеть овса. Картина почти мирная: надо
мной июльское голубое небо, вокруг красивый западно-украинский
пейзаж, рядом со мной мирно колышутся на теплом ветру сережки
овсяного поля. О смерти и мысли в голове не было.
Между теш сентиментальная идиллия
недолго продолжалась. Как только я отстегнул парашют сразу же после
приземления, - продолжал он рассказ, - то увидел реальную картину
войны: ко мне со всех сторон бежали фашистские солдаты и офицеры,
вооруженный автоматами и пистолетами.
Быстро готовлюсь к бою, достал из
кобуры пистолет и запасную обойму патронов, для лучшей точности
стрельбы встал на одно колено. Вот они уже совсем близко, метров
30-50. Стреляю прицельно по самым ближним на мне фашистам,
поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Вижу, как они замертво
падают от моих выстрелов и пуль. И вот их нервы не выдержали -
залегли. Кричат: "Хэнде хох!" Но на стреляют. Очевидно, хотят меня
взять в плен. Черта с два - думал я, - не удастся вам взять меня
живым, - говорит Абраменко.
- Я продолжал стрелять в упор в
солдат, которые были ко мне ближе других. Но вот кончилась первая
обойма, пистолет замолчал. А где же запасная обойма? Ищу ее сгоряча
найти не могу... Да вот же она! В левой руке.
Быстро перезарядив пистолет, я
продолжал отбиваться от наседавших со всех сторон на меня фашистов.
Ясно и безошибочно видел, как уже 7 человек ужалил насмерть, а они
все лезут - ползут и ползут.
Бой, начавшийся в небе и
продолжавшийся здесь, на земле, длился всего несколько минут, но эти
минуты показались Абраменко вечностью. В его сознании промелькнут
образы картин детства и всей жизни. Он увидел свою добрую и ласковую
мать. Он увидал июля и леса. Он увидал Красную площадь и ясно
почувствовал, как крепко любит свою Родину.
- Вот и последний патрон! -
вспоминает с печальной паузой Петя. - Прикладываю без колебания к
правому виску пистолет и нажимаю на спусковой крючок... Выстрела не
слышал, но почувствовал, что какая-то огромная сила подхватила меня
и бросила дважды. И все кончилось...
Так показалось Пете, видимо,
потому, что не хотел он, чтобы его тело досталось фашистам. Но в
действительности он не улетел вверх, а упал на землю, в овес, рядом
с отстрелянными пистолетными гильзами.
Фашисты, по-видимому старались
привести Абраменко в создание, применяя различные методы
воздействия, о чем свидетельствовали кровоподтеки и синяки на его
почти безжизненном тепе. Они сняли у него с гимнастерки орден
"Красной Звезды", забрали оружие, документы, раздели до кальсон и
бросили в сарай, находившийся на окраине маленького хутора.
Через трое суток Абраменко
очнулся, пришел в сознание. С запекшейся кровью на голове и
приставшей к ней соломой, покачиваясь, вышел во двор, игравшие здесь
дети испугались и закричали. На крик вышла их мать. Петя успел
спросить: - Кто здесь - немцы или русские? Она ответила: - Немцы
недавно ушли, а русские только пришли.
Ехавшие по дороге связисты
положили потерявшего сознание Абраменко на телегу и отвезли его в
полевой медсанбат. Там ему оказали первую медицинскую помощь
отправили на санитарном самолете в Тарнопольский госпиталь, а оттуда
на самолете Ли-2 в Московский глазной госпиталь. Здесь ему сделали
операцию и протез правого глаза. Оказалось, что пуля перебила связку
правого глаза, пройдя между черепом и оболочкой лобной части мозга,
рикошетом вышла навылет с левой стороны головы. Это был один из
самых редкостных случаев, какие бывают на войне.
Получив такое тяжелое ранение и
оставшись с одним левый глазом Абраменко имел полное право остаться
в тылу, но не таким был Петя. Он прямо из госпиталя опять едет на
фронт, в свой родной полк, к своим друзьям и товарищам.
В полку о нем проявили большую
заботу, назначили Абраменко адъютантом 2-ой эскадрильи, послали в
армейский санаторий в Трускавец. Но не суждено было Пете дожить до
окончания войны и увидеть победу. Вскоре после возвращения из
санатория в казалось бы зажившую разу попала инфекция столбняка. Он
тяжело заболел и 7 ноября 1944 года умер в госпитале в г. Перемышле.
Вот какой был у нас фронтовой
товарищ и друг, Петр Павлович Абраменко. Все наши летчики были
похожи на него, потому что они были воспитаны нашей советской
школой, пионерской и комсомольской организациями, нашей
Коммунистической партией в духе беззаветной любви к Родине. И когда
встал вопрос о выполнении долга - отдать жизнь за Родину - коммунист
Абраменко выполнил его без колебания. Таких было среди нас
большинство, что рождало массовый героизм.
В первые дни операции в районе
Броды было окружено нашими войсками И фашистских дивизий. К 23 июля
эти окруженные войска были расчленены и уничтожены. Но часть этих
войск вышла из окружении и с сильными боями прорывалась в
юго-западном направлении к Львову. Командующий 4-й танковой армии
генерал армии Д.Д.Лелюшенко пишет об этих событиях так: - На
рассвете 20 июля плотными боевыми порядками враг вышел в район Княже
(10-12 км западнее Золочава) в расположение штаба и тыла 4 танковой
армии. Весь личный состав штаба - офицеры, сержанты, солдаты, рота
охраны и 1-й мотоциклетный полк решительно вступили в бой. Фашисты
лезли напролом.
Только один танк 93-й отдельной
танковой бригады, носившей название "Фронтовая подруга", под
командованием коммуниста младшего лейтенанта Кирилла Ивановича
Байды, уничтожил 11 вражеских танков и до двух батальонов пехоты.
Вся лощина от Золочева в
направлении Львова была покрыта трупами вражеских солдат и офицеров
[Д.Д.Лелюшенко
"Москва-Сталинград-Берлин-Прага. Записки командарма". М., 1973, стр.
266-267].
В уничтожении этих сил врага
принимала участие и штурмовая авиация, в частности, наш полк. Мне в
эти дни приходилось несколько раз водить группы самолетов в эту
лощину смерти, как мы тогда её называли. Например, 22 июля мы летали
восьмеркой штурмовиков на уничтожение живой силы и техники врага в
районе железнодорожной станции Миколаюв.
Нашим войскам, в частности, 4
танковой армии с которой мы взаимодействовали, была поставлена в
этот период задача - как можно быстрее освободить город Львов от
фашистских оккупантов. Нам с аэродрома Ольховцы стало трудно
поддерживать наши наземные войска, так как маршрут увеличился до
максимального радиуса полета нашего самолета Ил-2. 22 июля наш 565
штурмовой авиационный полк перебазировался на аэродром Мшанец, а уже
на другой дань летчики полка по 2-3 раза летали на боевые задания.
Мне пришлось сделать три боевых вылета. Рано утром парой самолетов
летали на разведку живой силы и техники противника. Мы просмотрели
все дороги севернее Ходорова, Рогатына и Брзежан, но войск
противника не обнаружили. Это говорило о том, что хотя операция для
нас и развивалась успешно, но паники в радах противника на
наблюдалось. Он отходил
скрытно, очевидно, ночью.
23 июля я водил группу 8 самолетов
на уничтожение живой сипы и техники врага в районе Винники, на
окраине города Львова, и к вечеру мы выполнили группой самолетов
боевой взлет в район населенного пункта Руда.
На следующий день 24 июля мы в
паре с младшим лейтенантам Колодиным опять летали на разведку войск
противника. Мы на бреющем полете просмотрели все дороги от города
Львова до реки Днестр, но никакого движения по ним не обнаружили. И
только на обратном пути мы увидели колонну до 200 автомашин,
выходящую из леса в пяти километрах севернее города Рогатина.
Большие дизельные грузовики били плотно упакованы
немецко-фашистскими войсками. На каждой автомашине было не менее 50
человек в стоячем положении и на некоторых машинах было военное
имущество.
Мы сходу атаковали их и нам смешно
было смотреть, как фашисты, обезумевшие от страха и от наших
снарядов и пуль, прыгали с автомашин и падали, как крысы, в кювета
дороги. Но рядом с дорогой в поле стояли танки, замаскированные под
копни снопов. Они ударили из своих пушек и пулеметов по нашим
самолетам. Один снаряд разорвался под моим самолетам, несколько
метров впереди. Самолет сильно тряхнуло взрывной волной, и поднятый
взрывом вверх кусок глины затянуло через открытую форточку в кабину.
Он шлепнулся прямо мне на ногу выше колена. Колодин, увидев, что
танки стреляют метко, стал ближе прижиматься к земле. И так близко
прижался, что винтом задел за землю. Все три лопасти винта его
самолета загнулись в баранку. Так он и прилетел еле-еле на
трясущемся самолете домой. К его самолету было паломничество со
всего полка - с удивлением смотрели, как можно с таким винтом
лететь.
Еще с территорий противника я
передал по радио на командный пункт об этой колонне и танках. По
нашим разведанным весь этот день работала наша дивизия, штурмуя
врага.
Много вылетов было сделано на
разводку и штурмовку живой силы и техники противника в
непосредственной близости от Львова. Наносились штурмовые удары по
восточным и юго-восточным предместьям города Винники, Сихув и
другим.
В районе Львова группа немецких
войск была окружена сложным кольцом наших войск. Немцы предпринимали
усиленные атаки, чтобы прорваться из окружения на юг, к Карпатам. 25
июля была очень плохая, нелетная погода, и тем не менее нам с
Колодиным дали приказ лететь на разведку в район Львова. По дороге
туда и обратно мы с ним преодолели несколько мощных зарядов
ливневого дождя. Радиостанция "Изумруд", расположенная в наших
наземных войсках юго-восточнее города Львова, навела нас на немецкие
танки и самоходные орудия "Фердинанд", которые вели атаку в южном
направлении, их было около 30 единиц. Мы, недолго думая, атаковали
их. Сделав несколько заходов, подожгли один танк и один
бронетранспортер, уничтожили до 10 солдат противника. Колодин
сфотографировал все танки и самоходки, в том числе и горящие.
На другой день, 26 июля, мы
группами от 4-х до 10 самолетов опять летали в район Сихув и
Винники, чтобы помочь нашим наземным войскам разгромить противника и
помешать ему прорываться от Львова на юг.
Один из примеров того дня. Группа
Ил-2 во главе с командиром 2-ой эскадрильи Г.Т.Левиным нанесла удар
по опушке леса в районе Винников, где по данным разведки было
большое скопление войск, танков, артиллерия и другой военной
техники. Белицкий, бывший в составе этой группы, рассказывал: "Мы
летели четверкой на высоте 1200 метров под прикрытием пары
истребителей Ла-5. Не долетая до Винников, нас встретили два
истребителя противника Ме-109. Наши истребители сопровождения
завязали с ними бой, а мы благополучно долетели до цели. Сбросили
бомбы, реактивные снаряды и обстреляли из пушек и пулеметов опушку
леса возле Винников. Домой вернулись без прикрытия и без потерь.
Доложили, что группой уничтожено 5
повозок и 15 солдат, а когда наши части заняли Винники, то картина
оказалась совсем другая - в этом лесу было очень много трупов и
разбитой техники врага, в том числе танков, орудий и минометов.
Погода стояла очень жаркая. Трупы фашистов разлагались, из-за
сильного зловония невозможно было зайти в лес без противогаза.
Местные жители рассказали, что все это сделали четыре самолета Ил-2,
прилетавших 26 июля, Такие ошибки в докладах летчиков о количестве
уничтоженной живой силы и техники противника иногда получались из-за
того, что под покровом густого леса трудно сверху рассмотреть
результаты бомбоштурмового удара.
В эти дни был интересный случай с
танками у летчиков 1-ой эскадрильи. А.И.Яковлев, участник данных
боевых вылетов, рассказывает:
- Рано утром мы с Николаем
Моториным были подняты на разведку в район города Львова. На опушке
леса обнаружили сосредоточение танков. Здесь же рядом была полоса с
сжатыми снопами. Когда мы прилетели домой и доложили, нам было дано
задание вылететь восемью самолетами на уничтожение обнаруженных
танков. Пока мы летали, эти танки замаскировались в копны хлеба. Но
так как я был глубоко убежден, что танки должны быть здесь, то решил
"эрэсами" проверить копны, и не ошибся - "копны" забегали по полю, и
мы их атаковали всей группой. Горящие копны хлеба вместе с танками
засняли на фотопленку. Летчики долго вспоминали эти "копны" хлеба",
из которых летели снаряды, "копны", которые бегали по полю, спасаясь
от наших ПТАБов.
27 июля город Львов был освобожден
нашими войсками. В этот же день был освобожден и город Станислав
(Ивано-Франковск).
К концу июля 1944 года войска 1-го
Украинского фронта действовали на двух направлениях: основные силы,
захватившие важный плацдарм на Висле, нацелились на берлинское
стратегическое направление; армии же левого края фронта развернули
бои в Карпатах на подступах к восточным границам Чехословакии.
Учитывая это к особенности боевых
действий в горной местности, Ставка Верховного Главнокомандующего
образовала здесь 5 августа самостоятельный 4-й Украинский фронт, в
состав которого была передана часть войск из 1-го Украинского
фронта, в том числе и наш 8-й штурмовой авиационный корпус.
С удалением линии фронта наш полк
перебазировался 30 июля с аэродрома Мшанец на полевой аэродром
Дулибы, где летное поле проходило прямо по крестьянским земельным
участкам пшеницы, проса, картофеля и других культур. Рассмотреть с
воздуха аэродром было невозможно, так как он превосходно был
замаскирован пестрым узором разноцветных полосок различных посевов,
и только летчики нашего полка могли свободно его отыскивать по
некоторым подсобным ориентирам.
С этого аэродрома мною было
выполнено с 31 июля по 8 августа 9 боевых вылетов на разведку и
штурмовку живой силы и техники противника в предгорьях и Карпатских
горах. 31 июля была произведена разведка и штурмовка войск врага в
районе Чукев, недалеко от города Самбора; 2 августа выполнено два
боевых вылета на разведку войск противника в районе города
Дорогобыч, а 3 августа - один боевой вылет на разведку и штурмовку в
районе города Старого Самбора, 6 и 7 августа сделано по два боевых
вылета на разведку горных дорог через Ужокский перевал и штурмовку
войск врага в районе железнодорожной станции Солья и города Турка. 8
августа во время разведки северо-восточных склонов Карпатских гор
были обнаружены и сфотографированы траншеи противника. Произведен
штурмовой удар по врагу в районе населенного пункта Диска.
На этом же аэродроме у меня
произошла памятная встреча с командиром 8-го штурмового авиационного
корпуса генерал-лейтенантом авиации Нанейшвили. Это было так.
Прилетев только что с боевого задания, спешу на командный пункт,
чтобы доложить о результатах вылета. Смотрю, у входа командного
пункта стоит капитан Соколов и делает мне жестами знаки в сторону
тракторного вагончика, у которого стояли командир полка Сериков и
коренастый широколицый в короткой генеральской куртке человек. Я
быстро подбежал к ним, Сериков говорит:
- Докладывайте командиру корпуса.
Быстр сообразив, в чем дело,
докладываю:
- Товарищ генерал-лейтенант, боевое задание на разведку и штурмовку
живой сипы и танков противника выполнено. Потерь не имеем. Ведущий
группы старший лейтенант Романов.
- Что вы видали на территории
противника? — спросил Нанейшвили.
- Оживленное движение автомашин с войсками по дороге от Самбора на
юг, в горы, и обратно к линии фронта, - доложил я, - мы их атаковали
с трех заходов.
- Сколько израсходовали бомб, снарядов и патронов? - продолжал он
уточнять мой доклад.
- Каждый самолет сбросил по 500 кг осколочных авиабомб весом от 15
до 25 кг, по 8 РС-82, до 90% снарядов из пушек и 60% патронов из
пулеметов ШКАС - ответил я.
- Мало, - сказал генерал, - надо больше расходовать патронов и
снарядов. - И в заключение добавил: "Не надо жалеть боеприпасов для
уничтожения врага! У нас их сейчас достаточно".
Я повторил, взяв руку под козырек:
- Есть на жалеть боеприпасов для уничтожения врага!
Таким образом, войска только что
созданного 4-го Украинского фронта действуя в предгорьях Карпат,
очищали от противника Дорогобычский промышленный район, Были
освобождены нашими войсками 5 августа г.Стрый, 6 августа г.Драгобыч,
7 августа города Борислав и Самбор. Бои постепенно затихали и 29
августа 1944 года войскам 4-го Украинского фронта было приказано
перейти к жесткой обороне, Львовско-Сандомирская операция
закончилась. Войска 1-го и 4-го Украинских фронтов в результате этой
операции освободили всю Западную Украину, заняли большей
Сандомирский плацдарм и вплотную подошли к Карпатским горам. Группа
армий "Северная Украина" потерпела крупнее поражение: 32 дивизии
потеряли от 50 до 70 процентов состава, а 8 дивизий были полностью
уничтожены .
Высокое боевое мастерство,
героизм, отвага - вот что отличало советских воинов в боях за
освобождение западных областей Украины и юго-восточных районов
Польши. Более 123 тысяч солдат и офицеров были награждены орденами и
медалями, а 160 человек удостоено звания Героя Советского Союза.
Маршал Советского Союза И.С.Конев,
командовавший тогда 1-ым Украинским фронтом, в своей книге "Записки
командующего фронтом 1943-1944" дает высокую оценку действиям
авиации: "Крупную роль в достижении успеха в операции сыграла
авиация фронта. Наша 2-я воздушная армия под командованием опытного
боевого командира генерала-полковника авиации С.А.Красовского (член
Военного Совета генерал С.Н.Ромазанов) действовала отлично.
Только за 17 дней с 14 по 31 июля,
авиация фронта произвела свыше 30 тыс. авиавыпетов... Авиация
использовалась, как правило, массированно. Мощные и сосредоточенные
удары авиации по всей глубине расположения противника способствовали
тому, что войска фронта в кратчайшее время прорвали немецкую
оборону. Удары по узлам сопротивления группировки врага в
значительной степени ограничивали их боепособность.
Летчики действовали с полным
напряжением сил, особенно во время прорыва на Львовском направлении,
при форсировании Вислы и закреплении на Сандомирском плацдарме.
Летчики, инженеры, техники и весь
личный состав 565 штурмового авиаполка принял в Львовской операции
самое активное участие. Действуя с аэродромов Ольховцы, Мшанец и
Дулибы, личный состав полка подготовил и выполнил более 640 успешных
боевых самолето-вылетов. Авиационно-технический состав днем и ночью
готовил матчасть к полетам, ими было подвешено к самолетам вручную
около 350 тонн авиабомб и реактивных снарядов, а также подготовлено
много комплектов боеприпасов к пушкам и пулеметам.
За активнее участие в боях за
освобождение города Станислава нашему полку было присвоено почетное
наименование "Станиславского", а корпусу за участие в освобождении
города Львова - "Львовского".
Летчики 565 штурмового авиаполка
трижды получили благодарность в приказах Верховного
Главнокомандующего. Так, в приказе и 140 от 18.07.44 было отмечено,
что в боях за прорыв глубоко эшелонированной обороны немцев на
львовском направлении и освобождение ряда городов и населенных
пунктов, среди других отличились летчики генерал-лейтенанта авиации
Нанейшвили. В приказе № 152 от 27.07.44 в боях за овладение городам
Станислав среди других отличились летчики подполковника Серикова. В
приказе № 163 от 6.08.44 в боях за овладение городом Драгобыч среди
других отличились летчики полковника Котельникова.
Многие летчики, техники и
авиаспециалисты нашего волка были награждены орденами и медалями. Я
получил вторую награду - первый орден "Красное Знамя". Был назначен
на должность заместителя командира-штурмана 2-ой авиаэскадрильи.
Получил воинское старший лейтенант. А главное - все молодые летчики
прошли этап закалки мужества.
Схема боевых действий 565 ШАП во время
Львовской операции
