Котельниково 1977
«есть ещё другая Кача, там совсем другой
уют…»
Г.Штерн
Котельниково. В/ч 55624. Четвёртая
эскадрилья. Командир полка – полковник Товстохатько, зам. командира
подполковник Ермаков, командир эскадрильи подполковник Дузь, зам. командира
АЭ майор Рожков, штурман АЭ майор Панченко, командир звена капитан Крюков.
Город был небольшой, хотя и являлся
крупным железнодорожным узлом. Ничего примечательного там не было - грязь,
глушь и не слишком дружелюбное население.
Наша жизнь в Котельниково опять началась с
поиска жилья. Вскоре нам удалось в частном секторе снять маленький флигель.
В одной комнате поселились пять лейтенантов: Александров Саша, Асейкин Юра,
Степанов Володя, Кудряшов Толя и я. В небольшой комнате устроили склад всего
нашего имущества. Там я научился топить печку углём. Мы все договорились,
что девушек сюда не водим. Но один из нас решил нарушить договорённость и
как–то вечером пришёл с подругой. Когда они уединились в комнатке для вещей,
мы решили проучить «отступника». Я быстро достал микрофон, подключил его к
«кассетнику» и аккуратно, предварительно погасив свет, с помощью швабры
протолкнул его поближе к «раскладушке», на которой расположились любовники.
Пока я проделывал эту «операцию» вся наша компания создавала шумовую
маскировку. Осталось включить магнитофон «на запись» и немного подождать.
Через полчаса всё было готово. Когда мы начали прослушивать кассету, то наш
истерический хохот явно насторожил «сладкую парочку» и они быстро закончили
свидание. Через полчаса, проводив подругу, вернулся наш «герой». Я с
невинным видом предложил ему послушать новую песню «про любовь», которую он
ещё не слышал. Его реакцию невозможно описать, наше веселье тоже.
Но в нашей армейской жизни радости было
мало, а точнее - её совсем не было. Мы опять стали «молодые». Грязь, глушь,
тоска. Зима и весна были, какие-то сырые, везде была вода и грязь. Дороги
стали почти непроходимы. По вечерам податься было некуда. Изредка ходили в
ресторан при железнодорожном вокзале, где можно было нормально поужинать и
выпить немного вина. В нашей столовой готовили очень плохо, воровали там,
как нигде. По дороге из гарнизона в сторону военного городка проходили мимо
магазина под условным названием «перехватчик», где всегда можно было купить
водку и нехитрую закуску. Пили в «Котлах» многие и много.
Котельниково 1977 г. Полёт парой по
маршруту
Долго не давали летать. Наконец, в начале
марта, я сделал один полёт, через одиннадцать дней второй, и далее - почти
такими же темпами. В апреле летали уже нормально. Вскоре перебазировались на
лагерный аэродром «Жутово». Там нас ожидали бараки, с торчащими из стен
трубами, очень напоминающими стволы подбитых танков. Все «удобства» были на
улице. В столовой опять процветало воровство, да ещё и готовили
отвратительно. Правда, для руководства лагерного сбора готовили хорошо и
носили к ним в отдельный кабинет на закрытых салфетками подносах.
Расстройство желудка уже не воспринималось как болезнь. Я там чуть не дошёл
до физического и нервного истощения, особенно в первые два месяца. По ночам
было очень холодно, спали, укрывшись чем попало, чуть ли не под матрасами.
Недалеко от лагеря протекала река, но
«очумелые руки» военных строителей так «хорошо» провели топливопровод через
неё, что в воду попало примерно сто тонн авиационного керосина. Всё живое в
реке пропиталось этим, приятным только для нас, запахом. Местное население,
не слишком вникая, считало, что виноваты лётчики. Поэтому и отношение к нам
было соответствующее.
Там, уже летом, у нас сменился комэска, им
стал майор Саприн, а у меня командиром звена стал майор Челноков. Лётчики
звена: Липатов, Лукъяненко, Чеверденко и я. Началась вывозная программа,
полёты с курсантами. Моя лётная группа: Севкаев Ринат, Гатаулин Рустем,
Головень Юрий.
Звено майора Челнокова: Вверху -
Лукъяненко, Чеверденко, Липатов. Внизу- Орехов. Жутово, 1977 г.
Лётчики звена поначалу относились ко мне с
некоторым недоверием. Началось это после одного из дней «отдыха» эскадрильи.
Как–то в субботу нас собрали в комнате, где на сдвинутых столах я увидел
несколько трёхлитровых банок со спиртом, графины с водой, банки с белыми
солёными помидорами и хлеб. Всё. Мои слова, что я не пью спирт были
восприняты весьма агрессивно, а один из лётчиков нашего звена со словами:
«нет, ты выпьешь», даже пытался надавить на меня физически. Моя внешность
всегда создавала у плохо знавших меня людей некоторую иллюзию этакого
скромного юноши. Моего собрата по звену успели остановить, иначе я бы не
сдержался… Никогда представить себе не мог, что между лётчиками возможно
такое…
Однажды после полётов, в самом начале
вывозной программы, я лежал в нашей комнате. Зашли два пилота нашего звена
и, думая, что я сплю, высказались между собой в том смысле, что вряд ли я
кого–либо из моей лётной группы выпущу «самостоятельно». Наш командир звена,
майор Челноков, был хороший лётчик и довольно интересный человек, но сильно
пьющий. Когда он выпивал определённую дозу, то любил подсаживаться к
выбранной «жертве» и, глядя ей прямо в глаза, изменившемся, очень низким
голосом, начинал рассуждать о высоких философских проблемах, причём,
довольно связно. В один «прекрасный» вечер он зашёл в нашу комнату с
графином, наполовину заполненным чистым спиртом. Достал два стакана и
спросил меня: «Юра, ты будешь?» Я отказался, добавив, что нет даже воды,
чтобы разбавить, да и закуски никакой. Его это не остановило. Минут через
сорок графин был пуст. Я бы просто умер от намного меньшей дозы. Впрочем, в
дальнейшем отношения стали дружескими со всеми, а я научился пить спирт, с
водой и без воды, правда, довольно умеренными дозами.
Вся моя лётная группа вылетела
«самостоятельно». Хорошие, толковые курсанты, летали вполне достойно.
Некоторые проблемы были у Юрия Головень. Как–то после взлёта он допустил
уменьшение угла набора высоты и даже некоторое снижение. Это наблюдали
Липатов и Челноков. Не слишком утруждая себя разбором причин этого
отклонения, вопреки моему мнению, его решили наказать. Ему «нарезали» копать
довольно большую яму, что–то примерно три на три метра и три в глубину.
Головень копал, не покладая рук, хотя «на финише» ему приходилось спускаться
в яму по лестнице. Вот такая была довольно модная в то время «методика»
воспитания курсантов в этом полку. Подобных ям было нарыто немало.
Прекратился этот идиотизм только тогда, когда какой–то начальник, проходя по
этому полю, чуть было не свалился в один из «методических шедевров». Сам бы
он уже не выбрался, а дело было вечером…
Но с Юрием были ещё проблемы. В августе
внезапно приехали его родители и потребовали срочно отпустить сына на его же
свадьбу. Когда он вернулся, то пришлось форсировать его подготовку, чтобы
догнать остальных. Помню как он полетел на проверку с майором Панченко на
сложный пилотаж. После заруливания их «спарки» я получил у штурмана
замечания и он ушёл, сказав, что разрешает самостоятельный полёт. Когда
подошёл Головень, то я сразу понял, что его кислородная маска заполнена до
конца шланга полупереваренным завтраком, следы были и на одежде. Что делать,
отстранить? Но будут большие проблемы с медициной. Мне стало жаль его, всё
же он мужественно себя вёл. Срочно заменили маску, дали перевести дух, минут
сорок, и вперёд! За это время я успел позвонить руководителю полёта и
попросить, чтобы ему дали пилотаж над аэродромом. Головень справился,
молодец.
Силин Миша. Разбор полёта. Жутово 1977 г.
Рядом, в братских звеньях, летали
замечательные лётчики; Крюков Пётр, Кукушкин Иван, Силин Миша, Шляхов Миша,
Руднев Игорь, Шилов Саша, Александров Саша, Степанов Володя, Асейкин Юра. О
каждом из них можно сказать только слова, полные уважения. В тяжёлых
условиях они прекрасно делали свою работу. Я абсолютно уверен, что все
курсанты, кого они учили летать, сохранили о них самую добрую память.
Программу с курсантами успешно закончили и
двадцать четвёртого сентября перелетели в Котельниково. Мне надо было срочно
летать по сложным видам подготовки, чтобы подтвердить второй класс. Начал я
довольно успешно, но, совершенно неожиданно, волевым решением командира
полка, был отправлен в отпуск. Класс я не подтвердил. Видимо наши высокие
командиры часто думали не только головой, но и другим местом. Уходя в
отпуск, я сказал комэске, что если куда–либо нужно будет перевести лётчика
из Котельниково, то я заранее согласен. Условие только одно, на боевые
самолёты.
Когда я вернулся из отпуска, меня ждал
приятный сюрприз. Меня переводили в Краснодарское училище, в Кущёвскую. Там
один капитан «погорел» на чужой жене и его направили к нам на исправление,
ну а меня - вместо него. До сих пор благодарен майору Саприну и всем, кто
способствовал этому решению.
Я отдал полтора месяца работе по
совершенствованию учебной базы «Котлов». Провёл прощальный вечер, или
«отвальную» с моей четвёртой эскадрильей, где, совершенно неожиданно для
себя, услышал много хороших слов в свой адрес.
Обсудить на форуме
